Калмыкия — моя ответственность

Наш собеседник — Шаджин-лама (глава буддийской церкви Калмыкии) Тэло Тулку Ринпоче. Он вступил в эту должность в 1991 году, когда ему было 20 лет. А до этого с шести лет обучался в тибетском монастыре, где был признан реинкарнацией великого индийского святого Тилопы, которого почитают как основоположника линии Кагью тибетского буддизма. И поэтому имя Шаджин-ламы всегда окружено либо официальным, либо мистическим ореолом. Когда мы отправлялись на встречу, то ожидали увидеть или официальное лицо, или живую легенду. А встретились с человеком.

Кода я стал Шаджин ламой, я смотрел не на ближайшие пять, десять, тридцать, сорок лет, а дальше, в будущее. Это был вызов, шанс возродить буддизм в Калмыкии. Семьдесят лет жизни при тоталитарном правлении, при коммунистическом правительстве не могли не сказаться на обществе, и я ясно видел психологические последствия этой жизни. Она породила страх, сомнения. Люди были лишены возможности проявлять себя. Любая религия наряду с «ментальной» составляющей имеет и духовную, которая принадлежит вечному, бессмертному. И когда мы говорим о распространении любой религии, мы подразумеваем необходимость изменения образа мышления человека. Но для этого должно смениться не одно поколение. Думаю, что требуется два поколения, самое малое, чтобы в Калмыкии распространился буддизм.

Честно говоря, в самом начале мне было очень трудно. Мне было всего 20 лет, у меня не было опыта управления, административных навыков. Я был только человеком, который вырос в монастыре и имел религиозное образование.

Но мы смотрели вперед, в будущее и за прошедшие годы многого добились. В 1991 году у нас был только один маленький храм. Мы построили 27 буддийских храмов по всей Калмыкии. Сейчас нашей республике 35 буддийских центров. Но когда мы говорим о возрождении буддизма в Калмыкии, это не только строительство храмов. Это развитие способа мышления, развитие нашей природы, природы человека. Раньше только старые люди могли посещать храмы, потому что они знали традиции, видели много монахов, много храмов. Они сохранили веру, и они единственные сохранили культуру. Мы в эти годы приглашали много лекторов, к нам приезжали ламы и верховные ламы для того, чтобы рассказывать о буддизме на самых разных уровнях. Мне думается, что постепенно увеличивается число отзывающихся людей. Сегодня в храмах можно увидеть не только пожилых. И если в храм приходят люди молодого поколения, значит, все эти годы прошли не зря. Что-то изменилось. Люди что-то почувствовали. Они хотят сохранить свою уникальную культуру, уникальные традиции, религию.

Я всегда говорю людям, что буддизм имеет несколько граней. Буддизм, как и другие религии, — это вера. Буддизм — это культура, образ жизни. Буддизм — это обращение к разуму. Сейчас буддизм изучают как академическую дисциплину и есть много профессоров-буддологов, тибетологов. Но они сами не обязательно буддисты, они только изучают историю буддизма и то, каков он сегодня. Буддизм — это научная дисциплина. Но наука о чем? О сознании. В наше время многие западные исследователи, например неврологи, психологи, сотрудничают с грамотными последователями буддизма, изучая деятельность мозга.

В случае Калмыкии буддизм — это наша вера, наша религия, наши убеждения. Это также наша культура, наш образ жизни. Сегодня в России многие интересуются буддизмом, но надо отличать буддийскую философию от религии. Адаптация буддизма как философской системы — это хорошо, это необходимо.

Лично я, например, не знаю тонкостей ислама или христианства, а знаю только общую информацию, имею общие знания. И я придаю большое значение внимательному изучению их философии, положений этих традиций. Но это не делает меня ни мусульманином, ни православным. Это делает мое сознание открытым, я могу вести диалог с представителями других культур, других религий, преодолевать барьер непонимания, преодолевать сомнения.

В России большое количество этнических групп, множество религий. Но когда мы живём в закрытом обществе, у нас возникают подозрения, опасения, непонимания, мы не признаём отличную от нашей точку зрения, и всё это порождает дисгармонию в обществе, в стране.

Калмыкия в последние четыре столетия, особенно в последние сто лет, пережила много сложных периодов. И я верю, что буддизм обязательно внесёт свой вклад не только в становление нашей республики, но и в стабилизацию России. Я абсолютно верю в это.

Итак, наша цель, наше служение всех этих лет заключалось в том, чтобы способствовать проявлению сердечности, сострадания, любви, доброты. Не только для народа Калмыкии, но для всех граждан России.

Я человек, который верит в карму. Что такое карма? Карма — это причина и следствие. И я считаю, что нет причин, по которым мы не могли бы строить своё будущее. Будущее зависит от настоящего или прошлого. Обычно, когда мы смотрим в будущее, мы думаем о том, долго или нет будем жить, счастливым будет наше будущее или нет. Но всё это зависит от настоящего. Настоящее время очень важно для достижения счастья в будущем. То, что случится завтра, определяется сегодня. Что случится через два часа — определяется сейчас. Всё со всем связано: и прошлое, и настоящее, и будущее.

Когда я решил отправиться в Калмыкию, я думал как буддист. В 1980 году, когда я был признан реинкарнацией величайшего святого Тилопы, никто не думал, что распадется Советский Союз, что в Калмыкии будет свобода вероисповедания. И я думаю, мой приезд в Калмыкию — это проявление кармических связей между народом Калмыкии, Калмыкией и мной. Я родился в США в калмыцкой семье и в семь лет был отослан в Индию.

Я хотел стать монахом.

Не знаю. Я не думаю, что ребёнок четырех-пяти лет может объяснить, почему он хочет быть монахом. Но я уверен, что это связи, или, может быть, какая-то память, или сила из прошлых жизней.

Почему я хотел стать монахом? Это уже прошлое. И знаете, это уже не важно. Гораздо важнее смотреть в будущее: в сегодня, завтра, послезавтра.

Я также в ранние годы задавался вопросом, почему именно я. Найти ответ на этот вопрос очень сложно. И я пришел к выводу, что искать его — не самое важное. Важно, что я уже здесь и что я Шаджин лама. Что это означает? Делайте вашу работу. Попробуйте или откажитесь от попытки. Я решил попробовать.

А как мы достигаем счастья? Вот какой вопрос мы должны задать. Способ достижения счастья очень индивидуален.

Сейчас мы живём в чрезвычайно материалистичном мире, материалистичной стране. Мы выросли во времена Советского Союза, и тогда мы были очень стеснены в возможностях , но жили более счастливо, так? А сейчас время соревнований. «О, у моего брата (сестры, друга) большой телевизор. И я хочу такой же»; «О, у моего школьного товарища мобильный телефон последней модели. И я хочу!»; «О, его зарплата в три раза больше моей. И я хочу такую зарплату». Все эти желания очень поверхностны, очень материальны. Никто не спрашивает себя: «А сделает ли это меня по-настоящему счастливым?» Большая зарплата по сравнению с маленькой сделает счастливым, но временно. Большой телевизор, большой дом принесут счастье, но временно. Почему временно? Потому что всё это внешнее, поверхностное. Материальное не вечно. Нет ничего постоянного в этом мире. Наша жизнь не вечна. Мы сейчас с вами говорим, а может быть, через несколько часов со мной произойдет сердечный приступ или другой несчастный случай. Я знаю, вы скажете: «Нет, нет! Это невозможно!» Мы не должны так думать, но эмоционально должны быть к этому готовы. Я думаю, что у меня очень короткая жизнь. За эту короткую жизнь я хочу сделать что-то хорошее, хочу сделать многое. У меня есть возможности и время, чтобы это сделать. И если я умру, я не буду сожалеть, потому что моя жизнь была использована мудро. Таким образом, стремление к счастью зависит от каждого. Каждый человек создатель, творец.

Сейчас материальное развитие неминуемо — мы живем в XXI веке. Но в то же время необходимо и духовное совершенствование. Если мы будем развиваться духовно, то у нас будет противовес. Почему? Потому что у нас будет дисциплина нашего разума и наших действий. Не так ли?

Мы должны учиться, изучать, исследовать. Что говорит христианство? Что говорит буддизм? Что говорит ислам? Вы можете сказать: «О! Мне нравится такая философия. Я согласен с ней». Но нас не сделают лучше только слова: «Я согласен с христианством» или «Я согласен с буддизмом». Мы должны учиться, изучать их в деталях.

Я знаю людей, которые очень хотят учиться и изучают религии.

Но проблема в том, что мы ленивы. Мы живем как роботы, у нас все запрограммировано. В шесть утра встаем, завтракаем, отводим детей в школу, идем на работу, весь день работаем, в пять вечера возвращаемся домой, готовим ужин, кормим семью, смотрим телевизор и ложимся спать. Мы только говорим о молитве, медитации, милосердии, любви, но не можем выделить для них даже5–10 минут.Мы чрезвычайно ленивы. Когда у нас всё хорошо: когда у нас хорошая работа, зарплата, много друзей, — мы говорим, что мы счастливы. Пока всё хорошо, мы говорим: «Я делаю это, это, это...» И всё время «я, я, я», во всём этом очень много я. Но когда нам тяжело, когда мы в унынии, мы вздыхаем: «Где же Бог?» Это очень большая ошибка. Но такова человеческая природа. Большинство людей, которые ходят в церковь, посещают храмы, испытывают уныние, какие-то эмоциональные проблемы, душевные мучения. Когда мы режем палец, разбиваем нос, ломаем руку, что мы делаем? Идем в больницу. А когда человек испытывает душевные страдания, он идет в церковь, в храм, потому что хирург не может удалить ревность, страсть, гнев, не может добавить сострадания. Это невозможно. Только мы сами можем это сделать. Ни один хирург, ни один врач не помогут. Поэтому мы должны изучать, должны учиться.

Мне очень повезло узнать Далай-ламу лично. Я путешествовал с Его Святейшеством, присутствовал на его встречах с правительственными чинами, интеллигенцией, актёрами, самыми обычными людьми.

Очень трудно иметь такое состояние сознания, так быть исполненным милосердия, как он. Я смотрю на Далай-ламу как на пример для подражания. Не потому, что он знаменитость или Далай-лама. Не потому, что он духовный лидер буддистской традиции. А потому, что, изучая, как он мыслит, как он говорит, я начинаю думать, как он. Я встречал многих людей, многих политиков, многих знаменитостей, но никогда не встречал никого похожего на Далай-ламу. Он меня глубоко-глубоко трогает, и я чувствую, что мне очень повезло знать Его Святейшество. Для меня он не только буддист, он гораздо больше. Его заботят проблемы окружающей среды, планеты, на которой мы живем; его заботит мир в мире; он думает о человечестве. Я знаю это, как его друг, ученик и последователь. И мой долг и моя обязанность — поддерживать эти ценности, насколько я могу.

Мне тогда было только семь лет, и я многого не понимал. Не думаю, что в семь лет я испытал много эмоций, когда объявили: «Ты реинкарнация». Я слышал от старых монахов в монастыре, что я необычен, что отличаюсь от других детей, что я вообще отличаюсь ото всех. И Верховный лама решил, что, возможно, я реинкарнация. Написали прошение Его Святейшеству. И он подтвердил это. Мне дали имя высокого монгольского ламы, который умер в монастыре10–15лет назад. Я не знаю, какие знаки видит Его Святейшество и каким именно способом он решает, что это — реинкарнация того-то. Но в монастырь пришло официальное письмо, и назначили специальную дату для церемонии. И теперь я Ринпоче, но каждодневная жизнь от этого не поменялась.

Нет. Я думаю, что просто с годами мы чувствуем разную ответственность. Например, до 20 лет я не чувствовал такой ответственности, какую почувствовал, неожиданно став «гуру Калмыкии». Я сказал: «Да, я Ринпоче, у меня есть ответственность. Калмыкия — моя ответственность».

Сейчас я всегда ношу с собой официальное письмо, полученное от Далай-ламы, в котором он пишет, что такой-то и такой-то является реинкарнацией. Я храню его, потому что оно для меня напоминание. У каждого человека, и у меня в том числе, порой бывают непростые времена. Иногда я смотрю на письмо, и оно вселяет в меня немного энергии, немного надежды и спокойствия, и я продолжаю работать.

Вопросы задавали Людмила Сергиенко и Вадим Карелин

Подписаться на журнал «Человек без границ»