Изгнание в свободу

"Я помню чудное мгновенье...", посвященное Анне Керн, Пушкин "списал" у Жуковского

Как всегда, "ищите женщину". Подлинная причина ссылки в родовое имение - любовная интрига между Пушкиным и женой могущественного покровителя, а потом гонителя - графа Воронцова.

Воронцов, властитель юга от Кишинева до Одессы и Крыма, не был мракобесом. Но кто же стерпит ухаживания за своей женой? Хорошо еще что не в Сибирь отправили, а в Михайловское. Теперь это райский уголок, музей, своего рода элитный курорт, где еще осталась пушкинская природа. А тогда это было довольно глухое место. Да и срок не был определен. Иных на всю жизнь упекали в деревенскую глушь.

За Пушкина, конечно, хлопочут умнейшие царедворцы Жуковский и Карамзин, но все равно непонятно, как дальше развернутся события. Императорским указом поэт сослан под двойной надзор: родного отца и настоятеля Святогорского монастыря. Само общение с опальным выпускником лицея и масоном кишиневской ложи "Овидий" было отнюдь не безопасным.

Привыкший к полной свободе, Пушкин вдруг оказался под духовной опекой в своем доме. Конфликт с отцом едва не завершился отчаянным письмом к императору Александру I - с просьбой лучше заключить его в крепость, чем оставлять под домашним надзором. К счастью, у отца хватило ума и благородства уехать. Тоже ведь рисковал. Император велел надзирать и доносить на родного сына, афея (атеиста) и вольнодумца. Позже поэт перефразирует знаменитое изречение и скажет: сердцем я атеист, но разум противится.

Разумом поэт в Михайловском воспел Бога: "Ты, солнце святое, гори!/ Как эта лампада бледнеет/ Пред ясным восходом зари,/ Так ложная мудрость мерцает и тлеет/ Пред солнцем бессмертным ума./ Да здравствует солнце, да скроется тьма!" Привычный масонский символ: солнце - разум. В ХХ веке солнце придет пить чай к Маяковскому. Это от ума. А для сердца - стихи милым барышням: "Ах, обмануть меня не трудно!../ Я сам обманываться рад!" Разумеется, мимолетные развлечения с крестьянками. И конечно же неожиданный подарок судьбы - встреча с Анной Керн. Все сегодня знают, что дело не ограничилось прогулками по аллеям. Ехидно цитируют признание: мол, наконец-то... Ну и, конечно, "Я помню чудное мгновенье".

При этом забывают, что этот стих как бы альбомный, лично для Керн написанный. А потому никого не могла бы смутить явная стилизация стиха Жуковского, напечатанного годом раньше: "Я Музу юную, бывало,/ встречал в подлунной стороне,/ И Вдохновение летало/ С небес, незваное, ко мне". Есть в том стихе и ключевой образ - "гений чистой красоты". Сегодня мы бы сказали, что Пушкин вручил Керн постмодернистский стих с явной отсылкой к известному тексту Жуковского. Пушкин не виноват, что он гений и что стилизация со временем затмила подлинник. Да и не предназначалась она для печати. Это от Пушкина лично Керн.

Для печати - первая глава "Евгения Онегина", изданная тиражом 2400 экземпляров, которые разошлись мгновенно. А в черной масонской тетради - "Цыгане". Он эту поэму с волнением читал Анне Керн. "Оставь нас, гордый человек!../ Ты не рожден для дикой доли,/ Ты для себя лишь хочешь воли". Эту поэму мы не очень хорошо понимаем. Она ведь не только о роковой любви и свободе. Нечто подобное напишет в своей новелле Проспер Мериме. Земфира - родная сестра Кармен.

Интересно, что цыгане с легкой руки Пушкина стали у нас символом свободы. Хотя сегодня мы знаем: в таборе все ритуализировано и регламентировано. Хотелось Пушкину верить, что табор - остров свободы. И все же почувствовал поэт, что личность больше любого сообщества. Общество ограничено. Душа - безмерна.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Два года под арестом в Михайловском фактически спасли поэта от виселицы. И уж, во всяком случае, от Сибири. Даже кроткий Жуковский в ответ на просьбы Пушкина выцарапать его из ссылки пишет, что все декабристы назвали его поэзию одной из главных причин своего желания выйти на Сенатскую площадь.

Попытка Пушкина сбежать за границу через Псков и Дерпт сорвалась. Донесли. А если бы убежал? Так и хочется развернуть сценарий несостоявшегося побега. Но не станем этого делать. Линия судьбы поэта все-таки иногда подправляется кем-то свыше.

Теперь для нас Михайловское - символ любви, свободы и вдохновения. Это все благодаря Пушкину. Теперь и лес не просто лес. И поле не просто поле. Это все живые пейзажи из романа "Евгений Онегин". Нет, не похоже это на библейскую знойную пустыню, где подвизались пророки. Зато как похоже на шелест леса, когда мы произносим: "И шестикрылый серафим/ На перепутье мне явился".

"Пророк" написан в Михайловском. В ссылке Пушкин обрел тайную свободу, по сравнению с которой заговор декабристов оказался не более чем детской игрой. Позднее он скажет: "Ты царь: живи один. Дорогою свободной/ Иди, куда влечет тебя свободный ум". Этому он научился в Михайловском.

Оригинал статьи находится на сайте Известия